Читать книгу - "Рогора. Дорогой восстания  - Даниил Калинин"

Это чувства. А разумом я понимаю, что она принадлежит чужому народу, чужой культуре и, возможно, чужому мужчине. Я не вправе обладать ею как муж, поскольку не могу взять в жены простую служанку – ну а кого еще могли послать в шатер к чужакам присматривать за ранеными? Я не вправе взять ее и просто как женщину, потому что, во-первых, это противно всем чувствам, невольно проснувшимся у меня к Лейре. Во-вторых, еще неизвестно, есть ли у нее муж и как вообще к такому поступку отнесутся степняки. Ну и наконец, в-третьих, возьми я девушку, и на нее началась бы настоящая охота со стороны дружины. Мне и так пришлось сделать воинам серьезное внушение (многие уже начали разделять мой пессимистичный настрой насчет результата нашей миссии, что, в свою очередь, толкает на некоторые крамольные мысли, вроде «хорошо бы и бабу напоследок»), но удержать их, не подав личный пример, я просто не смогу. Ибо дружинники, много лет прослужившие в степной страже, привыкли к мысли, что я, командир Барса, сын барона Корга, всего лишь первый среди равных, и не более того. Будь на моем месте отец – и избранные вои ходили бы по струнке, как мыши при злобном коте. Но меня, взрослевшего вместе с ними на границе, делящего в дозоре один кусок хлеба на четверых и укрывающегося на двоих одним плащом, – меня вои видят пусть и старшим товарищем и командиром, но все-таки равным.

– Спасибо, Лейра. Я обязательно поем.

Хаш – жирная и сытная похлебка, очень наваристая и острая, с большим количеством мяса, баранины и конины, и давленым чесноком – о, поначалу мы наворачивали хаш за обе щеки, с удовольствием закусывая его солониной и сухими лепешками. Пришелся по вкусу и кисловатый, терпкий кумыс, тем более что и хаш, и шурпа, и кумыс на кордоне давно известны, их готовят и вольные пашцы, и стражи. Хотя торхи делают вкуснее, что ни говори. Вот только когда ешь одну и ту же чужую еду на протяжении вот уже девятнадцати дней, она встает в горле комом и вызывает точно не густую слюну…

Дум-дум-дум-дум!!!^[31]

Тяжелый, слаженный удар в десятки огромных барабанов заставил вздрогнуть не только меня. Откинув в стороны миски с похлебкой, вои схватились за сабли.

– Спокойно! Они приняли решение, мы теперь ни на что не повлияем. Приготовьте знамя, проверьте самопалы. Лейра! Останься в шатре. Если твои родичи войдут сюда, держись подальше от раненых. Наши тебя не тронут, а вот свои в горячке боя могут и зацепить. Лешек, Лан! Я правильно понял, что вы дорого продадите свои жизни?

– Да, командир! – нестройным хором ответили более или менее пришедшие в себя раненые братья.

– Так организуйте им встречу погорячее!

Пытаюсь казаться смелым и решительным, а у самого сердце в пятках. Если торхи в итоге решили пойти в набег на Корг, мы живем последние мгновения. А умирать-то страшно!

Бросив прощальный и немного сожалеющий взгляд на Лейру, замечаю в раскосых карих глазах сильную тревогу. Впрочем, девушка и не скрывает своего волнения – закусив идеально ровными зубками полную нижнюю губу цвета спелой черешни, она неотрывно смотрит на меня. «Волнуется?!» – промелькнул в голове неуместный сейчас, но приятный сердцу вопрос. Я отвернулся от девушки и решительно шагнул к выходу из шатра.

– Клином, – негромко командую я оставшимся в строю воям. Отчего-то хочется, чтобы торхи запомнили, как мы встретим свою смерть. Хочется, чтобы с достоинством, с честью – красиво, одним словом, будь костлявая неладна!

Между тем кочевники действительно словно изготавливаются к бою, окружив нас за двести шагов плотным кольцом. Будто нас здесь пара сотен всадников… Ну ничего, даже почетно.

– Сабли и знамя – разом!

В ту же секунду клинки покидают ножны со змеиным свистом, а Гаруг разворачивает мой личный стяг – шитого серебряными нитями барса на черном полотне. Со стороны должно выглядеть красиво…

Ничего, твари, если вы нападете на Корг, о, вам такую встречу устроят в Барсе! Посмотрим, как вы будете стоять под пушками! А уж отец ни за что не успокоится, пока не заберет жизнь всех участников курултая!

– Вперед!!!

Чеканя шаг, также клином начинаем сближаться с торхами. Если умирать, так в атаке, под звон клинков – пусть не чувствуют себя полноправными хозяевами наших жизней! Даже если расстреляют из луков, один залп из самопалов дадим! Оружие у нас ругской выделки, с колесцовыми замками – осечек не будет!

– Если увидите, что поднимают луки, – сабли в ножны, и сразу хватаем вторые самопалы! Стреляем разом!

– Хех, плотно стоят, не промахнешься!

– Дотянусь – зубами рвать буду!

– Бей их, тварей!

– За стражу…

Бывалые бойцы заражаются той же веселой яростью, что и я. Бьюсь об заклад, сейчас тоска неотвратимого конца сменилась предвкушающим ликованием последней схватки. И единственная мысль, что бьется в их головах, у всех одинакова: «Хоть бы добежать, хоть бы успеть в клинки ударить!»

Девяносто шагов.

С нарастающим торжеством понимаю, что мы можем действительно успеть дотянуться до плотных рядов степняков и забрать с них кровавую дань – даром, что ли, каждый из моих бойцов является лучшим рубакой в своей сотне!

Да и шатер случайная стрела уже не заденет, так что, может, Лейра и уцелеет…

– А-а-а-аррр-а-а-а-а!!!

Угрюмо молчавшие до того степняки вдруг разом закричали и завизжали, это крепко ударило по ушам и нервам. Искушение остановиться или, наоборот, броситься вперед было столь велико, что я чуть не скомандовал: «Бегом!» – но в последний момент слова застряли в глотке. Обернувшись, я с радостью отметил, что вои не сбились с шага и двигаются вперед с той же невозмутимой решительностью. Вот и отлично! Не дождутся торхи, не задергаемся!

Сорок шагов.

От кочевников отделяется и выходит навстречу один из знатных багатуров (броня и рукоять сабли в серебряных насечках), мощный и коренастый воин, убеленный благородной сединой. В вожде чувствуется отменный и опытный рубака, которого так просто не возьмешь.

За багатуром следуют десятка три облаченных в отличный кольчужный доспех торхов (редкость для степняков). На зеленом полотне бунчука выткан степной сокол.

Шагир…

– Красиво идете, рогорцы! Уже догадались, что курултай решил принять предложение твоего отца, или всерьез хотите всех нас порубать двумя неполными десятками?!

Старый вождь степняков смеется над нами, но у меня в душе никакой обиды: сознание захлестнула столь сильная волна пьянящего ликования, что места каким-либо иным эмоциям просто не осталось.

Я справился с заданием отца! Степняки пойдут с нами, удара в спину не последует!

– Мы заключаем с Когордом союз и идем через Каменный предел вместе с вами, – уже более серьезно продолжил Шагир. – Я выбран военным вождем объединенной орды! – Глаза вождя весело и яростно блеснули. – Сорок сотен лучших воинов Великого ковыля будут служить тебе, сын Когорда!